Курт Воннегут

«Папа» Монзано в тисках беспощадной болезни возлежал на кровати в виде золотой лодки: руль, уключины, канаты – словом, все-все было вызолочено. Эта кровать была сделана из спасательной шлюпки со старой шхуны Боконона «Туфелька» на этой спасательной шлюпке в те давние времена и прибыли в Сан-Лоренцо Боконон с капралом Маккэйбом.

Стены спальни были белые. Но «Папа» пылал таким мучительным жаром, что, казалось, от его страданий стены накалились докрасна.

Он лежал обнаженный до пояса, с лоснящимся от пота узловатым животом. И живот дрожал, как парус на ветру.

На шее у «Папы» висел тоненький цилиндрик размером с ружейный патрон. Я решил, что в цилиндрике запрятан какой-то волшебный амулет. Но я ошибся. В цилиндрике был осколок льда-девять.

«Папа» еле-еле мог говорить. Зубы у него стучали, дыхание прерывалось.

Он лежал, мучительно запрокинув голову к носу шлюпки.

Ксилофон Моны стоял у кровати. Очевидно, накануне вечером она пыталась облегчить музыкой страдания «Папы».

– «Папа»,  – прошептал Фрэнк.

– Прощай!  – прохрипел «Папа», выкатив незрячие глаза.

– Я привел друга.

– Прощай!

– Он станет следующим президентом Сан-Лоренцо. Он будет лучшим президентом, чем я.

– Лед!  – простонал «Папа».

– Все просит льда,  – сказал фон Кеннгсвальд,  – а принесут лед, он отказывается.

«Папа» завел глаза. Он повернул шею, стараясь не налегать на затылок всей тяжестью тела. Потом снова выгнул шею.

– Все равно,  – начал он,  – кто будет президентом…

Он не договорил.

Я договорил за него:

– …Сан-Лоренцо.

– Сан-Лоренцо,  – повторил он. Он с трудом выдавил кривую улыбку: – Желаю удачи!  – прокаркал он.

– Благодарю вас, сэр!

– Не стоит! Боконон! Поймайте Боконона!

Я попытался как-то выкрутиться. Я вспомнил, что, на радость людям, Боконона всегда надо ловить и никогда нельзя поймать.

– Хорошо,  – сказал я.

– Скажите ему…

Я наклонился поближе, чтобы услыхать, что именно «Папа» хочет передать Боконону.

– Скажите: жалко, что я его не убил,  – сказал «Папа».  – Вы убейте его.

– Слушаюсь, сэр.

«Папа» настолько овладел своим голосом, что он зазвучал повелительно:

– Я вам серьезно говорю.

На это я ничего не ответил. Никого убивать мне не хотелось.

– Он учит людей лжи, лжи, лжи. Убейте его и научите людей правде.

– Слушаюсь, сэр.

– Вы с Хониккером обучите их наукам.

– Хорошо, сэр, непременно,  – пообещал я.

– Наука – это колдовство, которое действует.

Он замолчал, стих, закрыл глаза. Потом простонал:

– Последнее напутствие!

Фон Кенисгвальд позвал доктора Вокс Гуману. Доктор Гумана вынул наркотизированную курицу из картонки и приготовился дать больному последнее напутствие по христианскому обычаю, как он его понимал.

«Папа» открыл один глаз.

– Не ты!  – оскалился он на доктора.  – Убирайся!

– Сэр?  – переспросил доктор Гумана.

– Я исповедую боконистскую веру!  – просипел «Папа».  – Убирайся, вонючий церковник.

• Мы поднялись по четырем гранитным ступеням в научно-исследовательскую…
• Но он не умер. Его можно было бы принять за мертвеца,…
• Письмо Клэр Минтон было напечатано в худшие времена…
• – Различные жидкости,  – начал доктор Брид,  –…
• Наконец мы убрали спальню «Папы» Монзано. Но трупы…
• Анджела настояла, чтобы я досмотрел фотографии до…
• На самолете из Майами в Сан-Лоренцо кресла стояли…
• Ньют дописал письмо на следующее утро. Вот что он…
• – А есть такое вещество?  – спросил я. – Да нет…
• Голова у меня болела, шея затекла, а тут меня еще…
• В это время в баре «Мыс Код», при отеле «Эль Прадо»,…
• Я взглянул на небо, туда, где только что пролетела…
• Ньют не написал, кто его нареченная. Но недели через…
• Еще одно мне непременно хотелось сделать в Илиуме.…